Из воспоминаний член-корреспондента РАН Творогова С.Д.

Когда мы были на 1 курсе (1954 год), Владимир Евсеевич (шеф!) еще колебался в выборе направления, у него был выбор - заниматься атмосферной оптикой или радиоспектроскопией. Он даже месяц был на стажировке у Прохорова (радиоспектроскопия), но почему-то выбрал атмосферную оптику. Все началось, когда мы были на 2-м курсе. Тогда была такая обстановка: военно-промышленный комплекс брал все в свои железные руки и разным советским научным учреждениям выдавались темы, конечно, какой-то выбор был, и одна из тем была связана с инфракрасным излучением. Тогда люди думали, что это излучение проходит свободно через атмосферу, как нож через масло, и можно было свободно делать приборы ночного видения. Кроме того, в то время были сделаны микроволновые передатчики, но никто не знал толком, как распространяется микроволновое излучение через атмосферу. Интересны кодовые названия тем: наша носила название "Трос". У полупроводников в СФТИ тема была "Канат". Михаил Алексеевич Кривов (в то время директор СФТИ) как-то пошутил, что "все мы одной веревочкой связаны".

Владимир Евсеевич выбрал почему-то атмосферную оптику. Никто ничего не знал, да и книг тогда было мало - Марголин и Румянцев "Инфракрасное излучение", да и то, полкнижки было посвящено техническим вопросам. Когда появилась эта новая тема, ее надо было делать в сроки очень жесткие, надо было делать полигон для изучения прохождения через атмосферу инфракрасного излучения, чтобы иметь экспериментальные данные. Стал шеф делать полигон, а для этого пришлось, как говорится, "электрофицировать Томский район". Тогда город кончался где-то на теперешней улице Усова, а нынешнее Коларовское шоссе было грязной дорогой, а после дождя это было нечто невообразимое... Зуев вместе с Павлом Николаевичем Коханенко зимой, сами ходили вдоль Томи на лыжах и выбирали места для "точек", где должны были стоять инфракрасные излучатели.. Затем построили высоковольтную линию, к ней, естественно, подключались разные деревни, поэтому и говорят, что пришлось "электрофицировать Томский район". На ионосферной станции под руководством Филоненко В.А. проводились работы по исследованию распространения радиоволн, поэтому, говорят, что пришлось, кроме того, радиофицировать всю Восточную Сибирь. Ну вот, полигон появился, измерения тогда были весьма простыми. На "точках" стояли излучатели - просто гигантские электроплитки - керамика, спираль. Первая научная программа была доказать, что нагретая керамика излучает, как абсолютно черное тело.

А параллельно строительству полигона шеф создал кружок из студентов и каждую неделю проводил семинары, на котором мы и изучали книжку Марголина-Румянцева. По очереди делали доклады раза два - три в неделю. Шеф с нами (нас было четверо), как рядовой участник, вместе изучал эту книгу, потому, что мы все знали одинаково в том смысле, что ничего не знали. Руководил он нами демократично, хотя был нашим преподавателем, уже доцентом, кандидатом наук и относились мы к нему с пиететом. Он как-то быстренько такую атмосферу создал, что мы понимали значимость физических задач.

Отвага его поражала: брать совершенно незнакомую тему, совершенно незнакомая область, взяться, с нуля... Но постепенно все образовалось, через три года уже был написан отчет, генералы приезжали его принимать, были рассчитаны функции пропускания и выяснен принципиальный вопрос, как считал шеф, по внесению поправки <в закон квадратного корня>. Тогда публика энергично обсуждала и ссылалась на, так называемый, закон <квадратного корня>: функция поглощения ИК-излучения в атмосфере пропорциональна корню квадратному из осажденного слоя воды. А я попытался разобраться в этой аргументации и выяснилось, что там есть некая неточность. Шеф был очень доволен. Считали мы по моделям, средством для счета были ревущие <Рейнметалл ы> и арифмометры, приходилось что-то придумывать для расчета. Тем не менее, тема была выполнена. Шеф, как человек энергичный, стал сразу во внешний мир выходить и вот уже в 1965 году была проведена первая научная конференция. Вся обстановка, когда создавался институт и это направление, очень интересная, мне шеф представляется в этот период как какой-то греческий Самсон. В это время в Новосибирске открывался свой Академгородок, открывался с помпой, шум, реклама, а в Томске до приезда Лигачева власть была какая-то аморфная и это приводило к тому, что Томск-научный прямо растаскивался по кускам. Есть такая цифра, что в это время из Томска уехало 1200 научных сотрудников. Уехала превосходная группа кибернетиков во главе с Аркадием Закревским, они создали в Белоруссии отделение Белорусской Академии. По частям был растащен мехмат ТГУ, где в то время было созвездие молодых докторов наук во главе с Александровым, правда, он потом вернулся в Томск, кстати, не без участия шефа.. Тогда же Будкер заявил что он хочет полностью пересадить в институт ядерной физики Новосибирска всю группу Геннадия Андреевича Месяца... На этом фоне проводилась конференция на теплоходе по спектроскопии (на Енисее), я туда случайно попал, и от Томска не было ни одного доклада! Хотя говорили, что Томск - центр спектроскопии, ну какой это центр, если такая ситуация! И еще можно вспомнить один эпизод. Шеф был тогда зам. директора СФТИ. Отчет за год делал зам. директора и ему был задан вопрос - рассчитывает ли дирекция, что у нас будут достаточно серьезные достижения. Этот вопрос вызвал веселую реакцию зала, т.к. считали, что - куда нам, народ уезжает... Уехал Сакович - великолепный химик, он здесь жил в общежитии где-то, а тут сразу квартиру дали! Много народа уехало в Бийск. Это порождало уныние, и никто особенно растаскиванию не сопротивлялся. В это время менялась психология ученых. Как-то зашла речь о студентах новосибирских и томских с Лаврентьевым, шеф сказал, что томские не хуже новосибирских, но скромнее, на что Лаврентьев заявил: "Сам себя не похвалишь, никто не похвалит!". "Ученые не должны быть скромными",- сказал он, - "а то это напоминает ситуацию, когда если уж девица ничем не блещет, то о ней говорят- она скромница!". У томичей был какой-то стиль старый, когда считалось неприличным о себе хорошо говорить. Возвращаясь к теме Самсона: в этот период упадка, появляется шеф, который говорит, что соберет Всесоюзную конференцию! Потом шеф сказал, что будет защищать докторскую диссертацию, а тогда, в этой обстановке общего уныния, защита докторской была событием. И самое нахальное: он заявил, что пишет монографию и будет издавать ее в издательстве <Советское радио> (в Москве), а потом он говорит, что организует институт! Ну, вообще! То есть, он всей своей деятельностью говорил: - <Ребята, ну вы что носы повесили, у нас такие традиции, такие возможности!>.

Как мне кажется, одной из причин такого быстрого развития направления от нуля до института, помимо того, что шеф так действовал, он еще очень внимательно относился к людям. Все дело в том, что многие талантливые люди, чтобы их возможности раскрылись, обязательно должны попадать в железные руки, которые из них выжмут все, в хорошем смысле этого слова. Так вот Владимир Евсеевич как раз создавал такие условия. Он тех людей, на которых возлагал какие-то надежды, он буквально освобождал от житейских работ. Ну, это я по своему опыту могу сказать, потому, что я прожил всю свою жизнь как за каменной стеной, т.е. проблемы квартиры и т.д. у меня не было. Об этом многие могут рассказать, это обстоятельство способствовало росту...

Атмосферная оптика - такая наука, которая требует знания многих разделов физики: спектроскопии, рассеяния света, электродинамики и поэтому, надо, видимо, говорить о том, как на протяжении всех этих лет в связи с разными обстоятельствами, менялась тематическая направленность института.

Ситуация, которая предшествовала созданию института: в Томск была направлена весьма авторитетная комиссия, которую возглавлял академик Прохоров, и, надо сказать, комиссия приехала в Томск отнюдь не с готовым решением. Более того, у отдельных членов комиссии сама идея организации академической науки в Томске никакого энтузиазма не вызывала. Известный физик, академик Игорь Ильич Собельман рассуждал приблизительно так: "Что это за географические новости - организация академической науки?". Он, во всяком случае, имел по этому вопросу изначально отрицательное мнение. И тут интересная ситуация, все решалось буквально за 1 - 2 дня, т.е. проблема - быть или не быть академической науке в Томске решалась за 1-2 дня! Ну, для многих нормальных людей, наверное, эта ситуация была бы шоковой, но Владимир Евсеевич говорил, что ему такие ситуации нравятся, когда все решается за такой короткий период. Это я помню: завтра должна появиться комиссия в институте, она уже приехала в Томск, в гостинице, а Зуев вечером, как полководец расставляет свои ряды, кому, что, где и как должен сказать и уже к концу следующего дня, когда комиссия приступила к деятельности, тот же самый Игорь Ильич Собельман сказал примерно следующее: "Я приехал в Томск с изначально отрицательным мнением, теперь с удовлетворением сообщаю, что мнение меняется на противоположное". Такое умение собраться в решающие минуты, наверное, есть редкое качество, чтобы человек не просто умел работать в такой обстановке, но любил такую обстановку, находил какое-то удовольствие!

Исследование параметров атмосферы с помощью лазеров - лазерное зондирование - эта была еще одна идея, которая на многие годы определила направленность работы института. Зуев всегда говорил, что главная идея организации научной работы, которой он придерживается - это комплексность. Действительно, в институте 1) спектроскопия была поставлена на профессиональном уровне, и теоретическая и экспериментальная, наверное, благодаря этому Томск и остался одним из центров спектроскопической науки, 2) изучение рассеяния света в институте - тоже профессионально, 3) распространение лазерного излучения в турбулентных средах - начали с нуля, а через несколько лет то, что делалось у нас в институте, очень высоко оценивалось в других центрах, занятых этой проблемой. При решении этих проблем создавались ячейки, где были свои лидеры. Когда задачи были решены, появилась новая идея, геофизические приложения атмосферной оптики. К этому моменту холодная война уже окончилась, военные приложения, которые в значительной степени и материально и идейно поддерживали лазерную тематику, кончились, Зуев выдвинул очередную идею - вот эту идею геофизических приложений, теории климата. Это вот то, что, по-видимому, должно развиваться.

Меня никогда не привлекало желание руководить большим коллективом, мне кажется, что если я являюсь лидером, то я должен, по крайней мере, на уровне всех остальных знать эту задачу, а если руководить большим коллективом, то вряд ли это возможно. Тут уже нужны кое-какие качества, совершенно иные. Владимир Евсеевич никогда не решал какую-то конкретную задачу, зато он умел видеть всю проблему в целом, увидеть общее направление, что надо для этого делать, а вот как надо делать - это уже не его дело. Как делать - это уже мы должны делать.

Творогов Станислав Дмитриевич,
член-корр. РАН , доктор физ. мат наук.